Рюрик. Полёт сокола - Страница 39

К оглавлению

39

— Ну не скажи, наших тоже не по шерсти приглаживают, и купцов, и мастеровых… — стал возражать низкорослый и широкий в плечах Сквырь.

— Чего ты о ком-то, ты о себе печься должен. Меня, тебя, других бояр да купцов они не трогают, потому как понимают, что опереться на кого-то в чужом краю непременно надо, да и отступные мы им немалые платим, а те, у кого ни ума, ни денег, пусть как хотят, так и расплачиваются, то их дело. Нам, брат Сквырь, вперворядь свою выгоду блюсти надобно.

— Да и, скажем, налоги с солеварен ты пока по-свойски платишь, боярин, а как прикажет новый князь брать с каждого црена столько-то, да ещё человечка своего поставит учёт весть?!

— Так ведь и я тебе тогда дороже соль-то отдавать стану, брат Сквырь, — ответил боярин.

— Знамо дело, я про то и реку, — сокрушённо вздохнул купец.

— Давай-ка пошлём человека надёжного к Вадиму, внуку княжьему, он-то нас понять должен.

— Твоя правда, Горевата, не шибко он обрадуется, как про сон деда своего да про решение призвать на княжение его лихого двоюродного брата прознает! — воскликнул Сквырь. — Только посылать никого не станем, я сам на днях в Изборск отправлюсь по своим купеческим делам.


— Так ты речёшь, купец, такой вот чудный сон деду приснился? — задумчиво молвил высокий и статный, подобно деду своему, Вадим. Он прошёлся туда-сюда по просторной светлице, устланной звериными шкурами и украшенной по стенам дорогими восточными коврами. Синий с красным нурманский кафтан с длинной задней половиной и более короткой передней, отороченный соболем по вороту и по долу, мягко облекал его ладную стать. — Сдаётся мне, что сон этот вещий волхвы деду нашептали, старые колдуны и не на такое способны. Выходит, я, старшей дочери сын, нынче как бы и не у дел, а?

— То-то и оно, что нас, знатных да именитых людей новгородских, никто слушать даже не стал, как есть охмурили всех волхвы коварные, — тяжко вздохнул Сквырь. — Сейчас, конечно, не попрёшь супротив всех, — молвил он тихо, оглянувшись, будто хотел удостовериться, что никто посторонний его слов не слышит, — однако вместе держаться следует, зачем нам какой-то пришлый князь, когда есть ты, Вадим, законный наследник?

— Верно, Сквырь, — одобрительно хлопнул купца по плечу Вадим, — погодим маленько, а там решим, как нам быть и что делать…

Глава 6
Месть повелителям Фиордов

Когда перегрузились в Ладоге с плоскодонок на свои лодьи, золотая колесница Хорса уже стала клониться к закату.

— Что, брат, переночуем в Ладоге, а с утра в Нево двинемся? — спросил Трувор.

— А мы у Ольга заночуем, как, дружище? Заодно и домой его доставим. — Рарог не признавался даже себе, что хочет вновь увидеть зеленоглазую сестру соратника.

— Само собой, княже, рады будем! — чистосердечно пригласил кельт.

Караван Рарога, пройдя несколько вёрст вниз во Волхову, вышел к приладожскому селению Ольга, когда уже вечерело.

Вот лодья огибает уже знакомый мыс, за ним должно находиться гостеприимное селение. Но… вместо деревянных домов — дым и пепелища. Обе лодьи причаливают к уцелевшей пристани. Выйдя на берег, варяги молчаливыми десятками отправились в догорающую весь. Ольг прежде Рарога с воинами достиг родного подворья и, сцепив зубы, стал вглядываться в лица убитых.

— Видно, тут как раз была самая жаркая сеча, — молвил седоусый кормчий, — огорожа прочная и дом на каменном подклетье, сюда все, кто мог защищаться, и отступили, вон сколько порубленных…

— Отец, — всего лишь смог вымолвить молодой кельт, опустившись на колени перед изрубленным телом.

— Ольг, — позвал его князь, — твоя мать ранена, в подклетье нашли, иди скорее!

Кормчий, что в плавании был вместо лекаря, тут же принялся перевязывать раненую, сетуя, что она много крови потеряла и выживет ли, неизвестно.

— Ефанду… сыне, с собой забрали свеи… а ещё скот и всё добро… — задыхаясь, проговорила мать.

— Это точно свеи были, мамо, а может, даны или норвежцы, язык-то у них один? — спросил Ольг.

— Язык один, да выговор свой, точно, сыне, свеи были, — простонала раненая и потеряла сознание.

— Силы уходят, — проговорил кормчий, — дайте кто-нибудь браги или вина греческого с водой…

Тем временем стали подходить уцелевшие жители, кто схоронился или был в отлучке во время набега викингов.

— Все склады порушили, меха, зерно, полотно, воск, — всё забрали, тати разбойные, — рассказывала плачущая поселянка, — а людей-то, людей за что живота лишили?

На месте кузницы дымился сгоревший остов, подле которого, держась руками за голову, ходил вовсе убитый горем дядька Кряж.

— Железо всё подчистую выгребли, — поднял он слезящиеся глаза на рарожичей, — до последнего гвоздя… А кузню-то зачем жечь?

— Сколько их было, дядька Кряж?

— Они утром пришли, три драккара, сказали, много мехов и зерна возьмут. Ну и повели их купцы наши к складам. Нурманы сразу разбойничать и начали, а людей, кто воспротивились, кого убили, кого полонили, а потом ещё и по дворам зачали шастать. Я в погребе успел схорониться… А вот отец твой с соседями с ними в битву вступили, да что сделаешь супротив такой силы лютой…

— Может, догоним ещё? — с болью и надеждой в очах повернулся Ольг к князю.

— Попробуем, они в ночь на море не пойдут, должны где-то на ночлег стать, — ответил князь.

— Места я наши добре знаю, — взволнованно рёк Ольг, спеша со всеми воинами к лодьям, — мы найдём их!

Спустя некоторое время, ободриты увидели на берегу костёр. Подойдя с осторожностью ближе, узрели в отблесках огня очертания драккара. Обе лодьи стали борт о борт на совет.

39