Рюрик. Полёт сокола - Страница 38

— Вот об этом и реки им, отец Богумил, — обратился к нему Гостомысл. — Дай рарожичам наставление отеческое, скажи слово своё веское волховское.

— И скажу, княже, — тряхнул седой шевелюрой волхв и повернулся к братьям. — Пусть в жизни вашей не будет радения о себе, а лишь о Роде едином, а он уже сам вам необходимое даст. Пусть впредь будут не властны над вами и внуками вашими ни злато, ни хоромы, ни богатства многия. Пусть никогда не пленяет вас роскошь храмовая, ибо для руса во все времена была, есть и будет единственным храмом земля-матерь да отец-небо. На земле мы рождаемся, а на небесные луга Сварожии уходим после смерти. Да будет так! — молвил волхв таким торжественным и сильным гласом, будто наложил заклятье обережное на Рарожичей от тех зол, кои только что перечислил. После речи его наступила тишь в тереме, будто боялись потревожить минуты священные все те, кто был под сводами.

Князь Гостомысл встал во весь рост, опираясь на посох и молвил:

— Прошу подтвердить волю мою вашим словом, бояре новгородские, изборские, русинские и ладожские, и вашим, старейшины почтенные, и вашим, волхвы и шаманы многомудрые. И повелеть призвать на княжение внука моего именем Рарог, князя храбрых ободритов-рарожичей, коий, несмотря на молодость свою, уже воинской доблестью прославлен есть, дабы был он надёжной защитой земле Словенской от захватчиков алчных!

Большинство рук взметнулись вверх. Решение о призвании на стол новгородский ободритского князя Рарога было принято.

— И так порешили бояре да старейшины русские, вепсские, чудские, мерянские, кривичские и словенские, с одобрения волхвов и шаманов, призвать тебя, князь ободритский Рарог, на престол княжеский новгородский, чтобы правил ты землями нашими по чести, совести и Русской Правде, которая единый закон есть для всякого рода словенского и многих других родов, в земле нашей проживающих, — торжественно и распевно огласил Рарогу общее решение один из новгородских бояр.

— А потом освободить от хазарского гнёта Киевскую, Черниговскую, Северскую и прочие земли Руси Великой, собрав её в единую и крепкую державу, какой тысячу лет была Русколань. Да такую крепкую, чтоб ни франки, ни нурманы, ни хазары или другие какие народы не смогли её одолеть! — заключил, вдохновенно блестя очами, Гостомысл. Вспомнив о Русколани, он поискал очами отца Хорыгу, но не увидел его среди остальных волхвов.

Молодой ободритский князь в ответ поклонился с великим почтением старцам, волхвам и деду Гостомыслу.

— Благодарствую вам, волхвы многомудрые, славные бояре новгородские и старейшины почтенные, за честь великую и доверие сердечное. Благодарствую тебе, честной князь Гостомысл, сто лет тебе жизни и мудрого княжения! По правде говоря, пребываю в смятении: достоин ли я чести столь высокой, хватит ли мудрости и силы для дела великого? Потому прошу вашего дозволения отправиться домой и держать совет со старейшинами, волхвами и богами нашими, и как они меня вразумят, так тому и быть должно. А кроме того, обязан я о земле Ободритской позаботиться, передав её в руки надёжные. А уж коли решено будет идти мне на престол Словенской державы, то дружину надобно собрать храбрую и сильную, чтоб могла дать отповедь и нынешним врагам Новгородчины и тем, что ещё появятся, — закончил речь Рарог.

Старейшины стали тихонько перешёптываться между собой.

— Хорошо говорит, правильно.

— И то что трон при живом князе занимать не спешит, тоже верно.

— Достойный ответ, — молвил громко старший из волхвов с явным удовольствием в голосе, обращаясь ко всем, — по всему внук Гостомыслов в деда пошёл. Так тому и быть, как боги скажут!

Длиннобородые и седовласые волхвы, расходясь, вновь тихо переговаривались меж собой.

— Великая беда могла случиться, коли призвали бы князем Вадима, сына старшей его дочери, она ведь замужем за латинянином, и сын той же веры. Стань он князем, будет как у нурманов и германцев, пойдут сюда беспрепятственно латиняне веру и власть свою насаждать, — рёк Богумил.

— Истину речёшь, брат, — утвердительно закивал головой Древослав. — Латиняне за собой франкских да свейских королей тянут, кои отбирают навсегда не только землю и веру исконную, богами и предками завещанную, но и волю, без коей и вовсе славянина-руса быть не может. И становится человек на бывшей своей земле не токмо беспамятным и безродным, но и жалким презренным рабом.

— Самое страшное, когда рвётся связь человека с Родом Единым, тогда нет места душе его ни в Яви, ни в Нави, — добавил Богумил.

— А не ведаешь ли, отчего нынче не пришёл отец Хорыга? — вопросил Древослав. — Князь ведь к нему посылал?

— Отчего не пришёл, нам и так с тобой, брат, ведомо. Своим отсутствием отец Хорыга выказывает несогласие с призванием варягов-рарожичей и нежелание устраивать свару на общем сборе, особенно между волхвами. На то его право, и в том его мудрость…

— Не нравится мне сей сон Гостомыслов, ой как не нравится, — ворчал боярин Горевата, когда они со Сквырем ворочались от князя.

— Прав ты, кругом прав, боярин, не дело чужих на стол княжеский кликать, коли мы тут уж притёрлись друг к другу, ведаем, кто чего стоит, кто какой вес имеет и чем Новгородчине полезен будет…

— Главное, Сквырь, что сей варяг Рарог, или, как викинги его кличут, Ререг, он ведь по-своему хозяйничать почнёт и все наши договорённости с нурманами порушит. Мы-то от них откупились, и в полон берут да разоряют они не нас, состоятельных бояр словенских, а чудь, да весь, да мерю всякую, так нам до того дела мало.