Рюрик. Полёт сокола - Страница 101


К оглавлению

101

Она оглянулась и, смущённо улыбнувшись, изящной ящеркой скользнула за куст, который теперь разделял их, и уже там сняла нижнюю рубаху.

Он каким-то чудом, даже не глядя в сторону разделяющего их куста, продолжал видеть её движения, колени, бёдра, девичье лоно, тонкий стан и небольшую девичью грудь. Вот она вся перед ним, будто освещённая собственным телом в наступающих сумерках, кажется, что-то говорит и смеётся, но он не слышит. Мягко и плавно, будто течёт мимо, ступает босыми ступнями по траве. Он зрит её теперь сзади, даже слышит её слова, обращенные к воде, но ничего не понимает, находясь на меже бессознательного.

Она, чувствуя его горячий взгляд, медленно входит в воду, которая холодными ладонями ласкает её ноги. Вот вода уже выше колен, гладит привычные к долгой ходьбе бёдра, вот холодные струи коснулись лона, и она замирает на мгновение, чтобы привыкнуть, потом идёт дальше, купаясь не столько в воде, сколько в нежнейшем взгляде любимого.

Он оживает наконец и, сбросив порты, идёт следом, не чуя под собой ни земли, ни холодной воды. Вот белое, как бы светящееся тело Ефанды погрузилось в воду, и он тут же окунается в тихую упругую плоть лесного озера и плывёт за ней. Но догнать её не так-то просто. Он старается, напрягает силы, а она будто и не замечает этого. Кажется, что девица вовсе не плывёт, а забавляется, играет с водными потоками, которые послушно несут дивное тело туда, куда ей нужно. Меж тем из-за тучки появляется полная луна, посеребрив всё вокруг таинственным волшебным светом. Ефанда, как русалка, тихо смеётся серебряным призывным смехом, резвясь в чёрно-золотой воде. Она уже совсем рядом, нужно только протянуть руку… И тут она исчезает, мелькнув напоследок гибким телом, как большая белая рыбина под луной: исчезла голова со светлыми волосами, плечи, выгнутая дугой спина, мокрые упругие ягодицы и, наконец, озорно сверкнувшие в лунном свете пятки. Он закружился на месте, ища очами, где же она вынырнет, но её всё не было. Он взволновался не на шутку и собрался уже нырнуть следом, когда услышал сзади шумный всплеск и выдох.

Она радостно рассмеялась тому, что заставила его поволноваться, и быстро поплыла прямо по лунной дорожке к берегу.

Он снова испугался, что вот так, по лунной дорожке, она уплывёт и снова исчезнет, как серебристое призрачное видение. Он заработал руками и ногами со всей силой, на какую только был способен, мощно разгоняя воду, и догнал лунную богиню, когда она уже выходила на мелководье. Не помня себя, подхватил лёгкое светящееся тело и, замирая от счастья, понес к берегу.

Она прильнула к нему и, казалось, не дышала, слушая только гулкий стук его сердца.

Не останавливаясь около лежащей на берегу одежды, он понёс её к избушке.

— Пригнись, не то голову расшибёшь, — шёпотом предостерегла она.

Он послушно склонился, но всё равно ударился о притолоку, но ничего даже не почувствовал, потому что ощущал только бесконечную нежность, струящуюся от одного к другому.

Дверь следом медленно затворилась, и в избушке воцарилась темень. Он осторожно выпрямился, но не спешил отпускать с рук любимую.

— У меня здесь есть огниво, сухой мох и берёзовая кора, если ты меня отпустишь, я разожгу огонь, — тихо прошептала она ему на ухо.

Он не хотел её отпускать, он и так был счастлив сверх всякой меры, но потом захотел увидеть её и бережно, как нечто невероятно хрупкое, опустил на дощатый пол.

Она задвигалась в полной темноте, что-то беря, передвигая, стуча кресалом и, наконец, подув на едва заметный огонёк, разожгла огонь в очаге, а потом зажгла от него толстую восковую свечу. В избушке пахло травами, будто на душистом сеновале.

Он снова, как завороженный, глядел на её стан, освещаемый красным пламенем быстро разгоравшегося очага, потом, подойдя, обнял её сзади, целуя волосы и шею.

Она замерла, потом повернулась, и он увидел в её очах пляшущие зелёные звёзды. Рарог опустился на колени перед зеленоглазой богиней, привлёк к себе и покрыл поцелуями вначале стройные ноги, от тонких лодыжек до бёдер и нервно подрагивающего живота, потом обратно, снова и снова. Она стояла, вначале тихо повторяя, что ей нельзя, что она потеряет дар… Но возражения её потихоньку таяли от его горячих уст, а потом, благостно застонав, она стала в ответ обжигать своими устами сильное тело мужа и воина. Они сплелись в объятиях и со сладостными стонами опрокинулись на деревянный настил, устланный шкурами и выбеленным льняным полотном.

Они потеряли счёт времени, не заботясь даже, в яви они пребывают или уже в нави, поскольку почти не ощущали тел, а наслаждались волшебной неистовой силой чувств, величайшей из сил всемогущего Рода. Когда они вернулись в действительность, он взволнованно снова повторил ей:

— Веришь, милая, со мной случилось чудо, оно живёт во мне, и я могу сотворить всё, я это разумею и чувствую!

— Это чудо живёт в нас, милый, — шепотом поправила девица, поднимая сияющие мягким зелёным огнём очи. — Когда люди любят друг друга, тогда явь становится послушной, и они могут менять её. Если бы не любовь, то я не смогла бы спасти тебя, не узрела вовремя опасность, не появился бы охотник Шмель, и много чего другого не случилось бы.

— Откуда тебе всё это ведомо, ты же так молода ещё? — удивился Рарог.

— Я с пяти лет слушаю и учусь, учусь и слушаю. Бабушка была сильной ведуньей, травознавству, заговорам, костоправству и много-много чему меня учила: слушать и понимать лес, птиц, зверей, небо и землю, а понимать их можно только тогда, когда любишь. — В это время за крохотными оконцами избушки запели птахи, возвещая о скором появлении Ярилы-Солнца.

101