Рюрик. Полёт сокола - Страница 100

100

— Скажи, Ефанда, кто ты теперь мне? Когда воин спасает воина, они становятся побратимами, а мы? — Девушка молчала. Рарог медленно приподнялся на локтях и, придвинувшись, бережно провёл крепкой дланью по белым волосам. Потом так же нежно прикоснулся своими распухшими устами к её устам. Ефанда чуть заметно вздрогнула и медленно открыла свои изумрудные очи.

— Ты жив, сокол мой! — молвила она и прижалась щекой к его сильной груди. Они надолго замерли так, не говоря друг другу ни слова, купаясь в благостном потоке счастливого единения.

— Чудно, право, колдунья моя, — тихо проговорил Рарог, теснее привлекая девушку, — у меня ещё никогда в жизни не было ничего подобного. Я ощущаю нас двоих, как одно целое. Может, я затем и попал в эту вражью ловушку, а ты вырвала меня из цепких объятий самой Мары, чтобы мы наконец оказались вместе? Быть с тобой рядом, просто касаться тебя… во мне живёт какая-то необычайная радость и счастье…

— Нам нужно идти, — со вздохом молвила спасительница, заставляя себя оторваться от Рарога и встать. — Только давай я тебе вначале раны травой умащу, вот порезник растёт, быстро всё заживляет, — ворожея камешками раздавила траву и заботливо и осторожно смазала её соком израненный лик спасённого.

— Одно плохо, — с тяжким вздохом молвил Рарог, — меч мой у них остался…

— Постой, — вдруг остановилась девица, — а как ты попал сюда, да ещё один, без охраны?

— Так ты же меня позвала, на бересте написала, что ждёшь на своей заимке, и ещё написала, чтобы я приехал один, потому что очень соскучилась. Да я наизусть запомнил, хоть береста вместе с поясом осталась: «Милый, приезжай один, жду тебя на заимке. Твоя Лада». Бересту эту мне малец какой-то сунул, когда я в Ладоге новые лодьи оглядывал.

— Да не писала я ничего! — воскликнула горячо девица. Потом тихо промолвила. — Это Велина. — Я как раз охотнику нашему Шмелю рану в последний раз перевязала, говорю: всё, теперь само заживёт. Едва он на тропе скрылся, как мне отчего-то тревога в душу закралась, и чем дальше, тем больше, жжёт просто. Я в воду заговорённую посмотрела, и вовсе едва чувств не лишилась. Увидела, как волокут тебя связанного и бьют, а рядом берёза согнута и к поваленному древу за вершину привязана. Место то я сразу признала. Рванулась, будто ветром понесло, мимо идущего по тропе Шмеля вихрем пролетела, он даже слова молвить не успел.

— Так это его стрелы двух изведывателей вражеских уложили? — спросил Рарог.

— Его, они с пометкой, как и у всякого охотника, чтоб не было сомнения, чья добыча, — молвила уже спокойно юная спасительница, вновь пробираясь впереди сквозь густую поросль.

— Куда мы идём, к тебе домой?

— А мы и так у меня дома, — устало улыбнулась девица, — я хочу показать тебе одно место…

Князь взял её за руку, и они вскарабкались по крутому склону, цепляясь за выступающие камни и коренья, а после шли по лесу какими-то звериными тропами. Наконец, уже под вечер, голодные, уставшие, в пыли и лесной паутине, они вышли к девственному лесному озеру.

— Чудо-то какое! — невольно вырвалось у Рарога. Он стоял, ошеломлённый нежданной красой. Небольшая округлая чаша озера, чистые нехоженые берега с душистыми травами и цветами, чуть поодаль густые ели, будто добрые крепкие воины, охраняющие покой. А, напротив, на другой стороне озерца, светлая рощица берёзок, словно стайка смешливых девиц с тонкими станами выбежала к берегу порезвиться. Солнце ещё некоторое время цеплялось за вершины строгих елей, тоже любуясь лесным чудом, но, не в силах больше удерживаться, тихо сползало вниз. Провожая его взором, Рарог вдруг обнаружил совсем рядом, между берёзами и елями, крохотную избушку, так ловко упрятанную в зелени, что и не разглядишь.

— Ты здесь живёшь? — восхищённо спросил князь.

— Это моя девичья светёлка, — улыбнулась ворожея.

— Тогда приглашай, хозяйка, — склонил голову в учтивом поклоне воин.

— Как же, приглашай, — рассмеялась Ефанда, — погляди-ка на нас, в болотной грязи да паутине, пыли и трухе лесной, куда ж такими-то в светёлку?

— Ой, прости, ты права хозяюшка, вначале Купалу уважить надобно, — смутился Рарог.

— То-то, — с нарочитой строгостью погрозила пальчиком девица, — сюда!

Они подошли к берегу в том месте, где к воде обозначилась едва заметная тропка. Князь на миг задумался: может, для начала проплыть туда-сюда в одежде, пускай прополощется, а уж затем раздеться…

— Э, нет, — будто услышав его мысли, покачала головой девица, — это озеро не простое, в нём в одежде нельзя, тем паче грязной, водяника обидишь!

С этими словами Ефанда стала разоблачаться. Вначале расстегнула и положила на корягу свой узкий пояс с ножом. Рарог следом одним привычным движением стянул с себя рубаху. Горячая волна, снова как тогда в овраге, ударила изнутри, во рту мигом пересохло, сердце заколотилось.

Ефанда присела на корягу и стала такими же плавными движениями расстёгивать ремешки своих расшитых козьих черевичек, изогнув стан так изящно, что князь не мог оторвать от него восхищённых очей.

Рарог стянул свои сапоги, не чувствуя и не ощущая собственного тела. Сердце буйствовало в висках, в голове шумело, всё вокруг померкло и исчезло — кроме Неё.

Она встала с коряги, легко развязала шнурок на груди своего одеяния из тонкой, но прочной кожи, пригодной для хождения по густой лесной чащобе.

Он, путаясь, развязал узел на портах, сердце заколотилось так, что казалось, его биение слышит весь лес, теперь уж точно он ничего не видел, кроме Неё. Вот, ухватив нижние края одежды, она потянула её вверх, медленно обнажая стройные девичьи ноги. Он, наверное, почти лишился чувств, потому что стал недвижим, как каменное изваяние.

100