— Отче Ведамир, повязку-то снимать? — спросил малец. Но ему никто не ответил, послышался только негромкий свист. Подождав ещё, Рарог снял повязку и огляделся. Он сидел на толстой подстилке из душистого сена. Подняв голову вверх, прикинул, сколько же он летел с обрыва. Неужто так мало, а почудилось, будто долго-долго продолжался волшебный полёт. Тут вновь справа послышался свист. Ага, вон кто на меня глядит!
— Знаешь, Сварга, а я тоже был соколом и летал, вольно летал, как ты! — поделился своей радостью малец. Божеская птица наклонила гордую голову и на сей раз что-то проклекотала. Рарог вдруг понял её ответ, прозвучавший где-то в голове.
— Я ведаю, ты, в самом деле, Рарог, и мы с тобою отныне родичи.
— Чудно, так я тебя теперь разумею, как и дед Ведамир, так всегда будет?
— От тебя зависит.
— А где отец Ведамир? В избушке? Где ж ему ещё быть, — сам себе ответил отрок. — Тогда пойдём, обрадуем его, я ведь прошёл испытание? — Рарог выбрался из оврага и двинулся в сторону Священной рощи, срывая по пути белые корзинки порезника, слегка прожёвывая его и прикладывая к саднящим ранам на руках и челе. Отрок вновь и вновь переживал волшебный миг полёта. Душа и тело ещё дрожали от испытанного ликования, и волны радости, одна за другой, охватывали всё существо отрока. Вот и тропинка, ведущая к их жилищу. Как остро сегодня ощущаются звуки, запахи, какие яркие цветы и листва, будто омыты чистой студёной водою весеннего ливня.
Рарог вдруг остановился, настороженно поднял голову и глубоко потянул носом воздух. Точно, будто гарью потянуло, как есть гарью, такого запаха здесь не было никогда. Ах да, на днях огнищанин приходил к волхву, просил благословления на новую пашню. Они собирались лес общиной выжигать. Огнищанин и Ведамир поговорили тогда, что ветер как раз подходящий для такого дела.
— Погоди, Сварга, — снова замер юнец, — ветер-то, кажись, сменился, а ежели так, то… аккурат на Священную рощу гонит, беда! — уразумел Рарог, приглядевшись, куда клонятся кусты и деревья. — Тревога охватила мальца. — Надобно поглядеть, что там! — И отрок побежал по тропе. С каждым шагом запах гари крепчал, вот уже потянулся и сизый дымок. Стали доноситься голоса людей и стук топоров. Вскоре он выбежал к огнищанам, которые неровной цепью растянулись справа и слева от поляны и торопливо рубили деревья, рыли землю, с тревогой поглядывая на густеющую впереди дымную завесу.
— А отец Ведамир тут? — спросил запыхавшийся отрок у одного из огнищан.
— Послали за ним! — громко ответил тот, продолжая споро орудовать заступом. Рарог тут же принялся помогать огнищанам валить деревья и оттаскивать их подальше от полоски перекопанной земли. Уже ощущалось приближение пожарища, слышен был дальний гул огня и громкие хлопки лопающихся от неимоверного жара деревьев. Из дымных клубов выбежали ещё несколько закопченных огнищан, они с трудом удерживали исходящую рыданием, вырывавшуюся из их рук молодицу.
— Дитя у неё где-то подле ручья осталось, туда сейчас не пробиться!
— Подле ручья, это там, где гряда каменная и старая сухая липа? — уточнил Рарог, который за время учёбы у волхва исходил всю округу и знал в лесу каждый камень и каждую ложбинку.
— Да, только туда теперь нет дороги, стена огненная, деревья горящей смолой брызжут, не пройти, — сам едва не плача, молвил огнищанин.
Княжич поглядел на молодицу, которая в исступлении заламывала руки и кричала, вцепившись руками в собственные волосы. Потом устремил взор в глубь леса, словно хотел пронзить огонь и дым, и вдруг в какой-то миг ясно узрел то место с высоты, будто летел над ним птицей.
— Я со стороны каменной гряды попробую, — молвил княжич и бегом сорвался с места.
— Куда ты, там тоже не пройти! — крикнул ему вслед кто-то, но Рарог уже бежал меж деревьев, всё больше кашляя и задыхаясь от дыма.
— Отче, — крикнул, увидев спешащего к ним волхва, голый по пояс и мокрый от пота огнищанин с торчащей копной волос, — а мы тебя обыскались, вишь, ветер ни с того ни с сего, в обрат повернул, беда будет, коли на Священную рощу перекинется!
— Вижу. Речёшь, ни с того ни с сего ветер повернул? — переспросил Ведамир. — Ничего в сём мире не происходит супротив воли богов наших.
— Сыне, сыне мой!! — всё голосила несчастная огнищанка.
— Дитя у неё там осталось, — глухо обронил огнищанин, — а твой ученик, отче, за ним в огонь ринулся, и удержать не успели…
Волхв замер от этих слов. Прикрыл очи, провёл дланью по усам и бороде. Потом твёрдо молвил:
— Я сейчас буду со Стрибогом-батюшкой беседу вести, а вы продолжайте, всё верно делаете, коли поспеем, огонь далее не пойдёт. — Волхв отошёл чуть поодаль и, воздев к небу руки, начал что-то говорить быстро и непонятно.
Княжич не видел, как за ним следом пустился отец оставшегося в огненной западне мальца. Только слышал сзади чей-то топот и возгласы, но вскоре перестал их различать, бежавший, видно, взял левее. Остановившись у небольшой мочажины, Рарог быстро сунул в воду руки по локти, а потом побежал дальше, прикрывая рот и нос полусогнутой рукой, стараясь дышать через мокрый рукав. Пересекая ручей, княжич намеренно упал в его прохладное ложе, перевернулся в воде несколько раз и снова побежал. Здесь тоже горел лес, но он был тут небольшой и чахлый, потому что из земли выпирала каменная гряда. Несколько раз отрок срывался с горячих округлых камней, но, на счастье, не покалечился, лишь добавил себе синяков и ссадин. Даже когда прямо на него упало горящее дерево, княжич в последний миг успел ящерицей юркнуть за большой валун, который и принял на себя всю силу удара, обдав Рарога целой охапкой горячих искр. Те, что попали на мокрую рубаху, зашипели, а те, что на голову и, особенно, за шиворот, больно прижгли, впиваясь раскалёнными иглами в кожу.